Жеглов и Шарапов
В
В
Достаточно привести две цитаты. Из послания: В«Бюрократия периодически В«кошмаритВ» бизнес – чтобы не сделал чего-то не так. Берет под контроль средства массовой информации – чтобы не сказали чего-то не так. Вмешивается в избирательный процесс – чтобы не избрали кого-нибудь не того. Давит на суды – чтобы не приговорили к чему-нибудь не тому. И так далееВ». И из статьи: В«Итак, неэффективная экономика, полусоветская социальная сфера, неокрепшая демократия, негативные демографические тенденции, нестабильный Кавказ. Это очень большие проблемы даже для такого государства, как РоссияВ».
Несколько десятилетий назад в США провели эксперимент. Некий журналист раздал тремстам представителям христианской молодежи текст анкеты, в которую включил абзац из Декларации независимости. А затем предложил благонравным молодым людям угадать, кто является автором данного абзаца. Более четверти опрошенных решили, что абзац написан Лениным – символом зла для американских христиан. Было бы интересно предложить ответить на аналогичный вопрос ребятам из движения В«НашиВ» или В«Молодая гвардияВ» или даже их старшим коллегам. Полагаю, что их ответы тоже могут быть самыми неожиданными.
Возникает закономерный вопрос – зачем все это Медведеву? Может быть, для того чтобы завоевать симпатии российских либеральных политиков? Не думаю. Выборы 2003 года показали пределы электоральных возможностей либералов, если их лишить режима наибольшего благоприятствования на телевидении (я не говорю о выборах 2007 года, превратившихся в организованный разгром СПС). Безусловно, Медведев заинтересован во включении во властную команду отдельных либералов (вятский прецедент с Никитой Белых и Марией Гайдар), но делать только на них стратегическую ставку было бы странно с рациональной точки зрения. Либералы могут стать лишь одними из участников широкой модернизационной коалиции – разумеется, в том случае, если ее удастся создать.
Кроме того, понятно, что часть либералов, радикализировавшихся за последние годы в условиях жесткого прессинга со стороны власти, посчитают президентские слова лишь очередными словами, направленными на введение общества в заблуждение. Хотя само общество считает, что с демократией у нас как раз все в порядке (может быть, только в СМИ слишком много вольностей – надо цензуру ввести, хотя бы и моральную), а социальную систему неплохо было бы еще более В«советизироватьВ». А то, что происходит на Кавказе, общество за пределами этого региона не слишком волнует – главное, что терроризм локализован и не распространяется на В«русскиеВ» субъекты Федерации. Другое дело, что либералы входят в число адресатов президентского обращения (не случаен выбор издания для его презентации) – но далеко не только они одни.
И еще один момент. Если бы для президента первоочередным было бы завоевать симпатии либералов, он бы не говорил столь резкие слова о вреде В«перманентной революцииВ». Однако такая констатация – тоже реальность. Можно сколько угодно говорить о необходимости отставки правительства и роспуска Думы, избранной в ходе явно В«неидеальнойВ» избирательной кампании – но что вместо них? В марте 17-го русские либералы уже разогнали ненавистную полицию, презренных жандармов и старорежимных губернаторов – и получили безвластие, хаос и большевистскую диктатуру, при которой в Петропавловской крепости либеральные политики оказались соседями царских министров.
Представляется, что причина столь необычных медведевских выступлений в другом. Был в советское время академик Кириллин, занимавший высокий чиновный пост зампреда в косыгинском правительстве. В конце 70-х годов он возглавил комиссию, которая предложила осторожные полурыночные экономические реформы в надежде, что удастся притормозить эрозию системы, грозившую перерасти в обвал. Тогда предложения комиссии так и не стали предметом серьезного обсуждения – их просто отправили в архив тогдашние лидеры страны, полагавшие, что высокие нефтяные цены сохранятся в течение десятилетий и будут гарантировать сохранение советской политико-экономической системы. Кириллина же вскоре отправили на заслуженный отдых. Прошло несколько лет, и латать экономику стало уже поздно.
Похоже, что и в случае с Медведевым дело именно в этом – в понимании частью представителей власти, что продолжение курса на этатизацию экономики, раздел собственности между чиновниками и близкими к начальству бизнесменами, разговоры о диверсификации экономики при сохранении В«сырьевой иглыВ», проведение изоляционистской (по отношению к Западу) внешней политики ведут в бездну. Если к сходному заключению пришла часть (хотя и меньшая) представителей советской элиты, то почему мы должны отказывать в этом некоторым людям из элиты постсоветской, хорошо осведомленной об опыте последних десятилетий существования СССР? Значит, надо искать выход, причем в условиях нынешнего глобального мира и отсутствия В«железного занавесаВ», резкого усиления роли конкурентоспособности в различных сферах – от экономики до идеологии – латанием системы ограничиться невозможно (в тексте Медведева есть знаковое место об объективной открытости общества, В«даже если это не нравится правящему классуВ»). Поэтому необходимы серьезные, хотя и эволюционные (пока есть возможность) изменения, причем кризис может дать им импульс, продемонстрировав, что дальше так жить нельзя. Видимо, сугубо аппаратными способами решить проблему не удается – наглядным примером является В«казус ЧемезоваВ», игнорировавшего заседания президентской комиссии по модернизации. Поэтому остается апелляция к обществу, стремление заручиться его поддержкой.
Возникает только вопрос – поймет ли президента общество, станет ли оно его союзником? О либералах уже сказано выше. Основные элиты вполне довольны текущим положением дел и в большинстве своем являются сторонниками сохранения В«статус квоВ» на сегодня и завтра. О том, что будет послезавтра, мало кто думает – главное, что нефти осталось пока много, а за последние месяцы она существенно прибавила в цене.
Что касается народа, то для большей его части Медведев – слишком правильный, а, значит, чужой. Вспоминается в связи с этим знаменитое противопоставление Жеглова и Шарапова, когда авторы романа братья Вайнеры пытались противопоставить отъявленного правового нигилиста Жеглова образцовому гуманисту Шарапову, мечтающему об В«эре милосердияВ», где люди возлюбят друг друга и отпадет даже минимальная необходимость в подкладывании кошелька в воровской карман. Предполагалось, что будущее именно за Шараповым, тогда как Жеглов – при некоторых своих симпатических качествах – остается в прошлом.
После выхода фильма, очень близкого по содержанию к роману, получилось иначе. Народным любимцем стал именно Жеглов, преступающий закон во имя высшей справедливости, а героический Шарапов оказался в роли храброго, но простоватого Ватсона при всезнающем Холмсе. Жегловскую фразу В«Вор должен сидеть в тюрьмеВ» (подразумевается, что поместить его туда можно любыми способами) политики замусолили настолько, что она стала банальной. Шараповских цитат в предвыборных листовках я что-то не помню, хотя герой Конкина высказывал немало правильных мыслей. Похоже, что в Путине народ нашел как раз жегловские черты, что и привлекло на его сторону В«мнение народноеВ» (один пример – социология свидетельствует, что население в большинстве своем сомневается в независимости суда в В«деле ХодорковскогоВ», но оно же власть за это не осуждает). Медведеву же еще предстоит доказывать обществу свою правоту – делами и еще раз делами. Так что вопрос о представительности и составе модернизационной коалиции, равно как и о самой возможности ее создания, остается открытым.
И это притом, что в президентской статье содержится много идей, но нет механизмов их реализации. Возможно, что в программном документе, В«вброшенномВ» в публичное пространство для обсуждения, они и излишни. Но в самое ближайшее время вопрос о В«технологияхВ» (и в экономике, и в политике), о конкретных и понятных народу решениях станет основным. Если они не будет предложены, то возможны самые негативные последствия – сильное разочарование у одной части общества и подтверждение скептических оценок другой его частью. В то же время конкретные дела могут иметь демонстрационный эффект, способный В«встряхнутьВ» общество и заставить поверить его в способность власти – в первую очередь, самого президента – к реальным и серьезным действиям.
Автор — первый вице-президент Центра политических технологий
