В 

— Почему вы на некоторое время практически перестали выходить на связь? У вас действительно были серьезные основания опасаться за свою жизнь?
— Да, был звонок. Мне позвонил человек, с которым я лично не знаком, но о котором хорошо знаю, и сообщил, что сверху дана отмашка на любые действия в отношении меня.

— Почему же вы решили В«вернутьсяВ»? Вам кажется, что напряжение ослабло?
— Не совсем так. Степень угрозы оценить трудно, но можно легко предположить, что она есть. Просто история вышла уже на слишком высокий уровень, получила большую огласку. Пришлось выступить даже Путину. С одной стороны, это хорошо, потому что гласность, публичность — это всегда защита в таких ситуациях. Может быть, не очень сильная защита, потому что иногда она не срабатывает. Мы же знаем, как у нас расправляются с людьми, с тем же Юшенковым, который был вполне публичной фигурой, или со Старовойтовой. Так что все это может означать, что власть просто говорит: В«Мы здесь ни при чемВ», — чтобыВ  их нельзя было в случае чего обвинить в причастности. Дело ведь, как я уже говорил, не в В«НашихВ». Борьба может вестись в разной форме и на разных уровнях. Так бывало при советской власти: одни писали разгромные статьи, а другие преследовали и били. Но другого механизма защиты, кроме гласности, нет, если не считать чисто физической защиты.

— Ожидали ли вы вообще такую реакцию?
— Нет, конечно. Думал, будет обычная дискуссия в В«ЕЖВ», Радзиховский что-нибудь напишет.

— Если бы вы писали ту статью сейчас, вы бы ничего в ней не изменили?
— Может быть, я разъяснил бы свою позицию более детально. Хотя я думаю, что недобросовестные оппоненты все равно передергивали бы, говорили бы, что я обращаюсь в статье ко всем ветеранам войны, хотя ничего такого там нет — я обращался к ветеранам, подавшим бумагу в префектуру. Извратить мысль всегда можно. Может быть, я бы написал так, чтобы сделать это было труднее.

— В«НашиВ» подали на вас в суд. Вы готовитесь к судебному расследованию?
— Еще рано. Во-первых, неизвестно, принял ли суд иски к рассмотрению или нет. Повесток я не получал. Во-вторых, если и дойдет до судебного разбирательства, мне кажется, у них никаких перспектив выиграть дело нет, если это будет нормальный, неангажированный суд, который хотя бы заботится о своей репутации. Просто потому, что можно взять мой текст, оценить его с правовой точки зрения и понять, что оскорбления там нет.

— Продолжают ли поступать угрозы в ваш адрес?
— Конечно. Сегодня утром получил по электронной почте очередную угрозу. Но для меня в этом нет ничего нового: сколько я в журналистике, столько они и приходят. Иногда больше, иногда меньше, но угрозы и оскорбления поступают постоянно. На это можно не обращать внимания. Меня это, по крайней мере, не травмирует.

— Был ли кто-то, чья реакция на происходящее вас удивила? Приятно или неприятно.
— Приятно удивила реакция Эллы Памфиловой, я не ожидал, что она выступит. И несколько расстроило, что не выступила ни одна отечественная журналистская организация.

В 

Фотография — В«Ежедневный журналВ», 08.10.2009