Недавно под эгидой Национальной ассамблеи прошла вторая конференция В«Россия после ПутинаВ», посвященная будущему устройству страны. С таким же названием ранее вышла серия статей, опубликованных в В«Ежедневном журналеВ» и на В«Каспаров.руВ», лидера Объединенного гражданского фронта, члена бюро Национальной Ассамблеи и одного из руководителей В«СолидарностиВ» Гарри Каспарова. Мысли и предложения, изложенные в этих статьях, вызвали бурную реакцию в интернет-сообществе. В связи с этим мы попросили автора дать более развернутый комментарий, разъясняющий его позицию.В В 

В 

— Гарри Кимович, на Ваш взгляд, насколько успешно в целом оппозиция продвигается в создании своего В«образа будущегоВ», в отсутствии которого ее упрекают?

— Национальная ассамблея как площадка для разных идеологических сил, объединенных отторжением нынешней системы, собственно, и создавалась для обсуждения повестки будущего нашей страны. Такая необходимость продиктована неспособностью правящего режима к трансформациям, удовлетворяющим требования XXI века. Сохранение статус-кво чревато гибелью нашего государства. Понимание обреченности этого режима и угроз, которые неизбежно несет для нашей страны неконтролируемый распад насквозь прогнивших властных структур, и явилось почвой для объединения оппозиции. Вообще я с момента создания ОГФ в 2005 году не уставал повторять, что демонтаж путинского режима — это прикладная задача. Демонтаж предполагает не тотальное разрушение, а, наоборот — во избежание трагических последствий максимально щадящий режим разбора элементов неработающей конструкции, которые могут быть затем использованы для выстраивания новой государственности. НА определила минимальный набор базовых элементов: свободные выборы, отмена цензуры, соблюдение прав человека. Эти простые вещи и записаны в ее Хартии. Таким образом, подготовлена почва для выработки национального консенсуса. Задача заключается в том, чтобы определить те реперные точки, по которым будет выстраиваться новая конструкция государства. Цикл конференций посвящен проектам новой Конституции, поскольку ныне действующая носит откровенно авторитарный характер. Так что процесс идет довольно интенсивно.

В 

— Какое место в этом процессе занимает ваша серия статей В«Россия после ПутинаВ»?

Это результат долгих обсуждений, в том числе и рамках НА, политических проблем в стране.В 

— Первый свой материал я посвятил морфологии режима, так как считаю важным для поиска выхода из кризиса найти корень проблемы. Известно, что многие люди, не готовые к критическому восприятию действительности, легко подвергаются идеологическому влиянию. Власть это эффективно использует в своих целях, навязывая им свои представления с помощью различных мифологем, связанных с беззастенчивой эксплуатацией таких понятий, как демократия и либерализм. Наша концепция усматривает тесную взаимозависимость между периодами правления Ельцина и Путина. Сейчас даже в экспертном сообществе это положение уже становится общим местом. Вторая часть моей статьи В«Витрина проектовВ» характеризует состояние умов. Я сделал обзор идей, рожденных оппозиционной мыслью, поскольку официальное публичное пространства намеренно В«выжженоВ» (даже парламент у нас перестал быть местом для дискуссий, а в пробирках Суркова плодятся гомункулусы, не способные к производству оригинальных креативных идей). В третьей части я попытался изложить свое видение будущего России, не изменяя своим взглядам, которые c известной натяжкой можно классифицировать как лево-либеральные. Моя первая попытка сформулировать свой проект преследует цель выяснить, что будет приемлемо для общества. Можно, конечно, мечтать о разных вещах, например, о восстановлении нашего государства в границах Хельсинских соглашений 1975 года (проект национал-патриотов, прозвучавший на конференции), но мои намерения не столь амбициозны. Я исхожу из того, что проект для достижения консенсуса должен учитывать как внутриполитическую ситуацию, так и внешнеполитические реалии. НА — это весьма репрезентативная площадка, представляющая основные идеологические лагеря российского общества.В В 

В 

— В своем проекте вы пытались учесть идеи, удовлетворяющие разные группы?

— Поиск консенсуса различных сил не достигается простой суммой идей. Политика — это все-таки не математика. Главное, что в нашем сообществе мы уже прекратили В«холодную гражданскую войнуВ», понимая, что надо как-то договориться. Тем более такая договоренность является обязательной в противостоянии идеологическому гетто, атмосферу которого власть пытается реанимировать. Власть не старается подавить, скажем, идеологически-однородные демонстрации. Отдельно могут проводить свои акции коммунисты, националисты, либералы, но как только делаются попытки надидеологического объединения оппозиции, например, Лимонов и Алексеева вместе проводят совместную акцию — тут власти мгновенно реагируют и жесточайшим образом эту попытку подавляют. Именно такое объединение воспринимается как угроза. Так что сама способность разных идеологических сил договориться о способах управления государством, о Конституции, о созыве Учредительного собрания, о переходном периоде — представляет собой альтернативу существующей власти. Здесь без компромисса не обойтись. В частности, и я стараюсь выводить политические формулы, которые могли бы быть приняты в такой В«пестрой компанииВ». Безусловно, любой проект отражает убеждения того, кто его пишет, и для меня основным является либеральный тренд, но я готов к компромиссному решению, к принятию более эклектичной картины.В В 

В 

— По-вашему, каким образом для оппозиции откроется окно возможностей, чтобы реализовать свои проекты?

— Сейчас мир стоит перед лицом глобальных изменений. В развитых странах его пытаются загасить финансовыми вливаниями. Включают печатные станки в нарушение своих же базовых воззрений. Это, на мой взгляд, агония существующего миропорядка. Несоответствие системы требованиям времени проводит к мировым катаклизмам. В истории обычно такие периоды мир проходил через войны. Я надеюсь, что сейчас обойдется без большой войны, все-таки есть понимание катастрофичности ее последствий. Но локальные войны, кстати, идут. Мы живем в эпоху перманентных войн, когда изменения происходят за счет слабых и неприспособленных. В настоящее время Россия на глобальной геополитической карте является слабейшим игроком. Страна превращается из объекта с субъект, прежде всего, китайской политики. Мы видим, что китаизация Дальнего Востока идет полным ходом. Наша власть помогает Китаю готовить этот гигантский плацдарм. Вторая угроза — радикальный ислам, который идет с Юга, где мы имеем очаг напряженности — Северный Кавказ. Незаконная иммиграция усугубляет опасности для России, имеющей демографические проблемы. В этих обстоятельствах задача мною сформулирована четко — сохранение ядра российской цивилизации, желательно в нынешних границах. Здесь можно было бы вспомнить знаменитый тост из золотого фонда советской киноклассики: В«Выпьем же за то, чтобы наши желания всегда совпадали с нашими возможностями!В».

В 

— И все-таки, какие конкретные события могут произойти в нашей стране, которые приведут к демонтажу режима?

— Многие граждане в комментариях к моей статье написали: В«Какое учредительное собрание, да тут же вообще выборов нет!В» Дескать, все, что вы описали — это утопия, и никакого отношения к реальности это иметь не будет. Мне кажется, что эти конкретные особенности нашего бытия и общую стратегическую линию смешивать не надо. Конечно, нельзя любой сценарий рассматривать в отрыве от существующей реальности, но если мы начнем заниматься приспособлением того, что необходимо выстроить, к сегодняшним реалиям, то мы в конце концов скатимся к так называемой медведевской модернизации. Здесь преемственности не может быть. Я не могу дать точного прогноза, когда этот строй распадется, но, на мой взгляд, это произойдет неизбежно. Например, в феврале семнадцатого года тоже вдруг неожиданно выяснилось, что государство нефункционально. Сейчас кризис государственных институтов сильнее, чем тогда. Сейчас отвращение к режиму спонтанно начинает охватывать самые разные ранее деполитизированные слои общества, более того, его опору — МВД. О чем свидетельствуют пока еще виртуальные бунты милиционеров. Это происходит из-за ощущения безысходности, тупиковости режима. Он сам катится к катастрофе, мы на это не влияем. При этом палитра сценариев может быть разная. Возможно, я ошибаюсь, но вероятность этих событий велика. Неважно, когда это случится, но долг каждого честного гражданина, патриота своей страны иметь план действий, который он можно предложить, но не этому режиму, а тем людям, которые хотят составить ядро новой государственности. Чем скорее мы договоримся и добьемся консенсуса, тем больше вероятность того, что в рамках новых структур нам удастся найти новый язык. Это и будет самый главный наш вклад в устройство будущей России.

В 

— А какой будет судьба в целом класса бюрократии?

— Автоматически записывать весь класс бюрократии в категорию, подлежащую чистке и люстрации, не надо. Но нельзя повторить ошибку прошлого и сказать, что во имя гражданского мира мы должны закрыть глаза на то, что многие высокопоставленные чиновники, судьи, милицейские начальники, депутаты совершали очевидные акты беззакония. Очевидно, что те, кто запятнал себя грубейшими нарушениями закона, никоим образом не сможет нормально работать в новых государственных институтах. То есть люстрация неизбежна, и обсуждать надо именно масштаб чистки управленческого аппарата. На мой взгляд, реформы в России нельзя проводить постепенно, тем более если они касаются такого консервативного социального слоя, как чиновничество. Мои довольно радикальные предложения по организационной структуре государственного аппарата направлены на сокращение количества отраслевых министерств и передачу управленческих функций на региональный и, в большей степени, на муниципальный уровни. Тем самым, мы лишим часть федеральной бюрократии, живущей за счет распределения квот и выдачи разрешений, возможности извлекать чиновничью ренту. Такой перенос центра тяжести управления ближе к В«землеВ» в духе земских традиций — и это лучший способ сохранения государства.

В 

— Теоретически можно согласиться с вашим тезисом, что реформы надо проводить быстро. Но практически как быть с людьми, которые в начале девяностых уже пережили шок и не хотят повторения подобного?

— На самом деле для людей страшны не сами реформы, а материальные лишения и психологический дискомфорт. Избежать хаоса в общественной жизни поможет продуманный проект и четкие действия специалистов-управленцев, в том числе и в финансовой сфере, которые не позволят предприятиям остановиться. Многие реформы, как полагаю, население будет воспринимать В«на ураВ». Например, наделение регионов большими полномочиями — идея очень популярная. Ведь Москва большинством граждан России воспринимается, как пылесос, вытягивающий деньги из провинций. Или взять МВД. Совершенно очевидно, что в нынешнем виде МВД как рассадник коррупции и подавления инакомыслия себя полностью изжило. Милиция в большей степени воспринимается как угроза для граждан, а не как способ обуздания преступности. Не говоря уже о том, что внутренние войска — это вообще нонсенс. Нужна армия для защиты государства от внешней экспансии, и необходимо ее укреплять. Для борьбы с системной преступностью мною предусмотрены службы внутренней безопасности и следственный комитет. Милиция должна заниматься поддержанием правопорядка, а это, в первую очередь, вопрос местной власти. Поэтому необходимо сделать выборными должности начальника муниципальной милиции, а также местных судей и прокуроров.

В 

— В предлагаемой вами структуре правительства насколько важным, по-вашему, является перечень министерств и ведомств?

— Это вопрос сущности государства. Список министерств и ведомств, вызвавший, в том числе, и усмешки, на самом деле определяет социальную направленность государства, а также ослабление его репрессивных функций. Я это четко показываю. Исчезают монстры — такие как МВД, но появляются ведомства, расширяющие сферу заботы государства. Я, например, предлагаю ввести министерство по делам ветеранов боевых действий и Вооруженных сил. Таких людей очень много, гораздо больше, чем мы думаем — это и ветераны Великой Отечественной войны, боевых действий в Чечне, Афганистане, да и участники других военных конфликтов, в которых неофициально были задействованы советские специалисты. Работа с ними не должна ограничиваться разовой выдачей денежных пособий и компенсаций — адаптация ветеранов к мирной жизни является большой системной задачей государства. Кроме того, в переходный период, когда понадобится решать много задач стратегического плана, будет необходим орган центрального планирования — такой, как министерство экономического развития. Принципиальным считаю нацеленность деятельности госорганов на решение ключевых проблем, среди наиважнейших для России — снижение дифференциации доходов населения. На мой взгляд, эта задача сознательно должна быть поставлена во главу угла политики государства. Без восстановления доверия граждан к государству ее не решить. Надо навеки прекратить практику обмана граждан и вернуть старые долги. Например, вклады, хранившиеся в Сбербанке и других советских кредитных учреждениях.

В 

— Этот вопрос представляет интерес для поколения старше 40-50 лет. А чем ваш проект сможет привлечь молодежь?

— Мы, в первую очередь, предлагаем молодежи участвовать в строительстве нормального государства, от которого не надо бежать. Государства, заинтересованного в своих гражданах. Государства, в котором чиновники не стоят на пути свободы и развития общества, а служат ему. То, о чем я говорю, предполагает совместную работу гигантского количества людей. Получится ли у нас? Я не знаю, гарантий на этот счет никто не может дать. Если молодые люди хотят все получить на халяву, то пусть устраиваются к В«нашистамВ». Там дают маечку и говорят, что надо делать. Это один алгоритм поведения. Я апеллирую к сознательным людям, которые думают, что будет со страной дальше. Я лишь предлагаю новую структуру государства, участие граждан в политике которого не ограничено. Мы не хотим, что люди с интеллектом, талантами уезжали из страны. Мы хотим дать им дополнительные возможности, обеспечить перспективной работой в разных областях, будь то строительство дорог и мостов или проектирование и запуск космических аппаратов...

В 

— И все это в рамках единого политического и правового пространства от Лиссабона до Владивостока...

— Пусть мне кто-то покажет другой способ сохранения Сибири и Дальнего Востока в составе России. Предоставленная сама себе Россия оказывается один на один с Китаем на востоке и радикальным исламом на юге. Только таким образом, через интеграцию России в единое пространство Европы можно сохранить свою территорию и остановить китайскую экспансию. При этом интегрированная в Европу Россия повышает свой удельный вес в мировых делах. Только интегрируясь и сотрудничая с Европой, Россия начинает решать свои проблемы. Мне кажется это приемлемым вариантом для подавляющего числа граждан России, которые по-родственному относятся к европейцам. Европа нам ближе, чем Северная Америка.

В 

- Это ключевая идея вашего проекта?

- Это проект не на 50 лет, это то, что надо делать сейчас. Приведение российского законодательства в соответствие с общеевропейскими правилами надо начинать немедленно. Вполне вероятно, что вступление Турции в Евросоюз, что, по моему убеждению, также является позитивным фактором мировой политики, станет реальностью уже в следующем десятилетии. При этом по совокупности исторических, религиозных и социальных факторов турецкому обществу приходится преодолевать гораздо больший ценностный разрыв с объединенной Европой.

В 

— Вы хотите сказать, что нынешнее руководство России не стремится в Евросоюз?

— Если говорить о стране, у руля которой они к нашему общему несчастью оказались, то, конечно, нет. Такое стремление прослеживается только в личном качестве — через банковские счета, покупку футбольных команд, недвижимости и т.п. Дети многих чиновников, в том числе и Путина, там живут. Я же говорю про интеграцию своей страны, а не отдельных семейств миллиардеров.В 

В 

— А ждут ли Россию в Евросоюзе?

— В путинско-медведевском варианте, конечно, нет. В настоящее время в России правовой строй, отличающийся от норм Евросоюза. Она чужеродна по своему политическому и правовому устройству. Нужен новый вектор развития. Россия, зараженная коррупцией, не может стать полноправным членом европейской ассоциации. Тем не менее, Европа легко может увидеть перспективу такого сближения. Так как это дает возможность в рамках единого механизма, используя производительные силы Европы, осваивать огромные природные ресурсы России. По большому счету Россия, имея гигантскую территорию, плохо заселена, тогда как Европа переселена. Общая концепция развития экономики на базе новых технологий на десятилетия вперед, единая сеть автодорог, вплоть до Владивостока, позволит более равномерному распределению рабочих мест. Многие граждане России, покинувшие страну, т.к. не видели для себя в ней перспективу, смогут вернуться на родину. Россия, ставшая частью В«европространстваВ», также поднимет вес Евросоюза.В 

В 

— Почему Европа сейчас не видит всех этих выгод для себя?

— Если приходится иметь дело с коррумпированной властью, то оказываешься вынужден разговаривать на расстоянии вытянутой руки. Когда российская власть четко провозгласит курс на сближение с Европой, ее встретят там с распростертыми объятиями. По большому счету сегодня в мире два крупных геополитических игрока — это США и Китай. Евросоюз слишком разрознен, чтобы противостоять в одиночку и США, и Китаю. А вот Евросоюз, включающий в свой состав Россию, — это мощнейший игрок, с которым будут считаться и США, и Китай. На самом деле это резко меняет карту мира. Такое сверхмощное политическое и экономическое объединение несет миру стабильность и устойчивость.

С Гарри Каспаровым беседовала журналист Ольга Гуленок

Фотографии РИА Новости