Помните старый анекдот про то, как солдат из интеллигентов желает поставить старшину в тупик и спрашивает, можно ли совместить время и пространство? В«Нет проблем, – отвечает тот, – будешь копать канаву от забора и до обедаВ». Проект Договора о европейской безопасности, размещенный на сайте российского президента, заставляет вспомнить именно этот анекдот. Буквально с самого начала своего президентства Дмитрий Медведев, чей предшественник оставил ему в наследство выход из Договора об обычных вооружениях в Европе, выступал с инициативой о заключении принципиально нового соглашения, которое гарантирует безопасность на континенте.

Отношение прочих государств – членов Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе – варьировалось от резко отрицательного (В«Россия – единственная страна в Европе, которую не устраивает ситуация с безопасностью, так пусть она сама борется со своими комплексамиВ») до снисходительно-извинительного (В«ну раз такая большая и ядерная страна волнуется из-за своей безопасности, то надо ее как-нибудь успокоитьВ»). Все ждали конкретизации. И она поступала раз в полгода в гомеопатических дозах, оставляя гигантские возможности для толкований. Выглядело это так, будто президент провозгласил инициативу, а МИД затем мучительно придумывал, чем бы ее наполнить.

И вот аккурат перед заседанием Совета Россия-НАТО на президентском сайте появляется состоящий аж из четырнадцати пунктов проект договора. В нем на все лады обыгрывается идея о В«неделимости безопасностиВ». В частности провозглашается, что В«любые меры в области безопасности, принимаемые каждым Участником настоящего Договора индивидуально либо совместно с другими Участниками, в том числе в рамках международной организации, военного союза или коалиции, осуществляются с учетом интересов безопасности всех других УчастниковВ». При этом отдельно оговариваются процедуры, к которым может прибегнуть государство, которое посчитает, что его безопасность ущемлена действиями других. Оно может аж В«направить предложение о проведении консультаций Участнику или Участникам, которых он сочтет заинтересованными в рассмотрении вопроса. Информация о таком предложении одновременно доводится его автором до сведения Депозитария, который информирует о нем всех УчастниковВ». Мало этого, если консультации оставили кого-то неудовлетворенным, то В«любой участник консультаций… вправе после их проведения предложить… созвать Конференцию Участников с целью рассмотрения вопроса, бывшего предметом упомянутых консультацийВ».

На самом деле все это – попытка украсить дипломатическими изысками вполне простенькую уловку. Из текста договора следует, что любой его участник может любое действие других государств трактовать как угрозу своей безопасности. Никаких объективных критериев безопасности проект договора не вводит. Присоединившись к нему, страны НАТО обрекут себя на бесконечные тяжбы с Россией, которая таким образом будет добиваться права вето на внутренние решения альянса (прежде всего на те, что касаются его расширения). Об этом впрямую говорится во 2-й статье, требующей, чтобы участники договора, являющиеся членами военных союзов, заранее взяли на себя обязательства о том, чтобы В«решения, принимаемые в рамках таких союзов, коалиций и организаций, не затрагивали существенным образом безопасность одного или нескольких УчастниковВ». Впрочем, чего-то подобного можно было ожидать.

Куда забавнее выглядит новаторская попытка создать некий симбиоз из двух принципиально различных типов договоров безопасности. Один предполагает, что для некоей группы государств существуют общие внешние угрозы. Тогда эти государства объединяются, объявив о намерении совместно защищаться (на этих принципах создана НАТО). Другой тип договора – когда государства испытывают опасения в отношении друг друга. Тогда соглашение о безопасности приобретает совсем иную конфигурацию. Страны-участницы договариваются о взаимных ограничениях в военной области, мерах взаимного доверия и тому подобном. Таким и был Договор об обычных вооруженных силах в Европе.

Представленный же Россией проект представляет собой немыслимую попытку соединить оба этих подхода. С одной стороны, предполагается осуществлять коллективную оборону. Государства-участники, указывает договор, могут прийти на помощь стране-жертве агрессии. Но… только, если они сами захотят это сделать. С другой стороны, предлагается чрезвычайно запутанная система мер по воздействию на государство-агрессора. Итак (наберитесь терпения), В«участник, на которого совершено вооруженное нападение или в отношении которого существует угроза такого нападения, информирует об этом Депозитарий, который незамедлительно созывает Чрезвычайную Конференцию для определения необходимых коллективных мерВ». Но для этого необходимо, чтобы на конференции присутствовали четыре пятых участников, которые должны принять единогласное решение. Если же вооруженное нападение совершено участником договора, то он исключается из голосования. Для того чтобы процедура действовала, нужна самая малость – договориться, как именно определять агрессора. Опыт последних конфликтов показывает, что каждый из участников войны обвиняет в агрессии своего противника.

Если называть вещи своими именами, то этот проект не более чем приглашение других государств к многолетней переговорной бодяге вокруг совершенно нежизнеспособного документа. Впрочем, подозреваю, что страны Запада согласятся на это. Опять-таки, руководствуясь соглашательской логикой: чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не воевало. А Кремль получит возможность не без гордости заявлять, что его инициатива который уж год находится в центре внимания международной общественности.

Фотография РИА Новости